general_ivanoff

Которая якобы белорусская писательница, она же западенско-бандеровская ж/д родом из Iвано-Франкiвська, проживающая в основном на территории Германии (из интервью: "я сейчас живу в Берлине в очень буржуазном районе - очень красивом, спокойном"), также в Италии, Франции (в парижском пригороде Сюрен), Швеции.



Нобелевскую премию Алексиевич присудили "за её многоголосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время".
Отдел культуры Газеты.Вру отреагировал пафосно: «Нобель» заговорил по-русски!
Ну-ну, прислушаемся к "многоголосному творчеству" мадам Алексиевич.


"...Мы поняли, кто мы есть. Мы поняли, что такое наша власть.
И эта картина еще сопровождается финансовым кризисом. Тут все совпало. Для власти это явилось абсолютной катастрофой. Она продемонстрировала убожество, неспособность к переменам и анахронизм.
Меня лично, человека, который работает с тяжелым, катастрофичным материалом, удивила невероятная быстрота запуска сталинской машины репрессий.

Недавно в Польше я участвовала в одной дискуссии, и там речь шла о том, как долго польская интеллигенция не могла найти взаимопонимания с рабочими. И это произошло после событий на гданьской верфи. Я думаю, что в Беларуси этот момент еще не наступил. Это связано со слабостью нашего национального самосознания. С тем, что люди тратят очень много сил на элементарное выживание, на комфортное обустройство своей жизни. С тем, что власть старается полностью контролировать информацию. Но есть процессы, которые медленно набирают силу изнутри. Этот потенциал будет копиться, а потом случится выброс. Я абсолютно не верю в то, что все эти жертвы, мысли, предательства проходят бесследно. Другое дело, что всем нам хочется, чтобы все эти изменения произошли скорее.
Они прекрасно знают, чем все закончится в итоге. Тоталитаризм падает даже уже на Востоке, в арабских странах. В центре Европы он обречен однозначно.
Я всегда не любила нашу кровавую историю. Мы оказались заложниками своей истории, не имея опыта свободы. Нам труднее, чем соседям. Но тоталитаризм напрасно надеется. Сегодня мы живем в общем мире. И сохранить советский колхоз в центре Европы сейчас нереально"
(Deutsche Welle, весна 2011)

"...либеральный рывок задохнулся на всем пространстве бывшего СССР - кроме Прибалтики, наверно, - но в Беларуси это особенно жутко. Люди сидят в тюрьме, кого-то, как меня, не печатают. Мне не дают выступать, встречаться с людьми, делается все, чтобы меня замолчать. Меня как бы нет.
...коммунизм - это как вирусное заболевание, никто из нас не может сказать, что мы с ним расстались и оно больше не повторится.
Мы - общество жертв"
(Deutsche Welle, лето 2013)

"...самое страшное, что осталось после империи - "красный человек". Мы - цивилизация слез, страданий. И поразительно, что эти страдания не конвертируются в свободу. Опять восхваляют Сталина, опять тоскуют по империи"(Deutsche Welle, осень 2013)

"...Бедный страшный "красный человек"!
Девяностые. Прекрасные годы, самое лучшее, что было в моей жизни. Глоток свободы.
Мы думали, что коммунизм мертв, а это хроническое заболевание. Ведут на кухнях те же разговоры: что делать и кто виноват? По социологическим опросам выбирают - Сталина, "сильную руку" и социализм. Конец "красного человека" откладывается"
(Deutsche Welle, осень 2013)

"...все хотят "маленькой победоносной войны". Все настроены на реванш за 1991-й год. Поражает, что даже молодежь заражена имперскими амбициями. "Классный мужик Путин, - это первое, что я услышала на московском вокзале. - Севастополь - русский город. Крым должен быть наш".
...автократия живет не в вакууме. Речь должна идти о коллективном Путине. Крым - это болезненная тема. До XVIII века он был татарский, с XVIII до XX века - Крым русский. Поэтому Крым – наш, у нас его несправедливо отнял по пьянке Хрущев и задарил Украине. А сколько там русских могил! И мнения поляризуются: от "спасем наших братьев", до "надо сбросить на хохлов пару атомных бомб".
Недалеко от Красной площади я наблюдала такую картину: двое молодых людей стояли с плакатом: "Прохожий! Сколько детей, братьев, соседей ты готов похоронить, чтобы Крым стал частью России?" При мне ребят обзывали фашистами, бандеровцами, американскими прихвостнями. Крыли матом. Старые женщины плевали в них. Порвали плакат. Какие-то мужики с распахнутыми полушубками и массивными крестами на груди привели омоновцев: "Заберите этих юродивых в участок, а то мы им суд Линча устроим". Подъехал полицейский автозак и ребят увезли.
Путин сделал ставку на низменные инстинкты и выиграл. Даже если бы завтра Путина не стало, куда бы мы делись от самих себя?
Я присутствовала на двух митингах: за войну и против войны. Митинг за победу в Крыму собрал 20 тысяч человек с плакатами: "Русский дух непобедим!", "Не отдадим Украину Америке!", "Украина, свобода, Путин". Молебны, священники, хоругви, патетические речи - какая-то архаика. Шквал оваций стоял после выступления одного оратора: "Русскими войсками в Крыму захвачены все ключевые стратегические объекты. Заблокированы органы местного самоуправления, места дислокации украинских войск. Взяты под контроль вокзалы, аэропорты, узлы связи…" Я оглянулась: ярость и ненависть на лицах. Как совмещается все это с хорошей одеждой, современными машинами и кафе, поездками в отпуск в Майами или в Италию?
На митинг против войны собралось всего несколько тысяч человек, шли и скандировали: "Миру - мир! Нет войне!", "Юродивые! - кричали им с тротуаров. - Враги России! Хотите НАТО с базой в Севастополе?" Вот рядом со мной стоят два человека, и я вижу, как у них наливаются кровью глаза...
В такие минуты мне вспоминаются документальные кадры ввода русских войск в Крым: шли "камазы", военные тягачи, бронетехника. Вокруг раскрытых люков сидели солдаты, у них на всю мощь гремели магнитофоны. Неслась на всю мощь песня: "Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!" У этих ребят с Рязани, Твери, Сибири не было денег приехать в Крым туристами, приехали на бронетранспортере. Я где-то это уже видела: на советской войне в Афганистане. То же вранье и невозмутимость диктаторов: "По просьбе правительства Афганистана введен ограниченный контингент советских войск... Наши войска вошли в Афганистан, чтобы туда не вошли американцы... Наши границы на замке..." Через десятки лет тот же сценарий повторился - в Абхазии, Грузии.
Бывший полковник КГБ льстит себе мыслью, что останется в истории собирателем русских земель. Как написано в летописи: "Отсюда есть и пошла земля русская". Кому-то в Кремле кажется, что Донецк и Харьков - это тоже русская земля. Жители Крыма могли бы проголосовать за возврат в состав России и без подсказки Москвы, потому что русских там большинство. Но, похоже, Кремлю нравится поиграть мускулами. Попугать. Они там, в Кремле, не могут поверить, что на Украине произошел не нацистский переворот, а народная революция. Справедливая. Первый Майдан вырастил второй Майдан. Люди сделали вторую революцию, теперь важно, чтобы политики ее опять не проиграли"
(Frankfurter Allgemeine, весна 2014)

"...взять Крым только формально решил Путин, а неформально, если глубоко задуматься над этой проблемой, - это заказ общества, это "красный человек". Его "коллективное бессознательное" нашло такую форму выражения. Почему сейчас самое ругательное слово - "либерал", "демократ"? Обычное обывательское мышление не способно прослеживать вещи до конца, оно хватается за какие-то поверхностные вещи. И конечно, вот этот "красный человек" берет реванш. Вы думаете, что он исчез, что советские идеи мертвы? Ничего подобного.
Вы посмотрите, какой взрыв патриотизма, какая милитаристская истерика! Потому что это глубоко сидит в ментальности: мы - большая страна, мы - сильные, нас все боятся.
...Бабушка в детстве пугала: "Не будешь слушаться - москали придут". А голодомор - это глубокая историческая обида в сознании украинского народа.
Даже не верится, что всего лишь два года назад были "белые ленточки". А сейчас, после того, как несколько человек получили реальный срок, все это заглохло. У людей появляется страх. Хотя вот на марш против войны на Украине достаточно много людей вышло. Это тоже о чем-то говорит. Но меня саму очень поражает поведение русской элиты. Как раз народ ожидает, что она будет с ним, а оказалось иначе. Кого мы видим вместе с народом? Улицкую, Акунина. Совсем немногих. А остальные - с Путиным. Стали государственниками, державниками, патриотами, православными. В 1990-е годы мы все ходили на демонстрации, верили в перемены. Никто из нас 20 лет назад не мог бы поверить, что это все может случиться, что на сцену выйдут самые темные, самые примитивные силы.
Будет долгая попытка помешать Украине пойти в сторону Европы. Потому что Россия не может представить себе, что Украина - это отдельная страна и что она пойдет своим путем. Я сторонник того, чтобы Запад как можно больше помогал Украине"
(Deutsche Welle, весна 2014)

Из последнего - "Медуза", сентябрь 2015.
О прекрасном, цивилизованном, гуманном "У НИХ" и жутком, беспросветном, бескультурном "У НАС":

"...Сейчас Европа сдает экзамен на человечность. И, как мне кажется, сдает его безупречно. Я только что была в старинном итальянском городке Мантуя. И местные интеллектуалы пригласили меня на «Марш босых».Такой марш впервые был организован в Венеции и теперь идет по всем городам: люди снимают обувь и идут босыми по городу в знак солидарности с беженцами. Вы бы видели лица этих людей. В общем, Европа с честью выходит из выпавшего на ее долю испытания. О страхе и о близком конце вечных европейских ценностей, связанном с теми, кто ищет здесь спасения, говорит за всю Европу, кажется, только Марин Ле Пен. В эту свою поездку в Италию я ночевала в гостях у своей подруги. Утром просыпаюсь от того, что под окном кто-то невероятно красиво и, что скрывать, громко поет. Как это часто здесь бывает, певец под окнами — дворник. Я вышла. Мы разговорились. Среди прочего, он рассказал, что хотел бы принять семью беженцев. Говорит: «У меня есть домик. Почему бы не дать его пожить на время тем, кто нуждается?» Это общеевропейский настрой. И крайне важно, что эти взгляды и эти намерения транслируются из культурного слоя. И общество их принимает. Просвещенная Европа верит в то, что мир спасет гуманистический человек. И ответственность за это будущее, мысли об этом будущем общество переложило на деятелей культуры. И это бесконечно сейчас проговаривается. Везде. На встречах, на диспутах, по телевизору. Например, во Франции ты включаешь телевизор и с высокой долей вероятности попадаешь на разговорную передачу. Причем не в том духе как у нас. Нет. Один поговорил полчаса, второй. Все проговаривается, разжевывается до бесконечности, чтобы всем все было понятно. И я не только это видела своими глазами, я в этом участвовала!
...То, что в наших странах сейчас творится — эскалация ненависти к инакому, к другому — это же просто дикарствокакие-то. Это противоречит всему, что сейчас происходит в мире. Какое-то безумие захлестывает нацию. Ощущения от России сейчас крайне тяжелые. Нет никаких интеллектуалов. Все разделены и разобщены. ...либеральной интеллигенции, которая была бы едина, — сейчас почти не осталось. Многие мои либеральные друзья. Знаете что с ними стало? Они все как один вдруг сделались державниками! ...культурный слой, который мог бы всерьез заниматься просвещением страны, был уничтожен. Потом — репрессии. Потом — война. И все. Никого не осталось. Совсем. И веры в то, что все снова будет, — тоже. ...причиной этому отчасти какие-то ментальные вещи: исторически рабская психология, например. Вот, например, мы живем сейчас среди жестокого абсолюта несправедливости и воинствующего бескультурья. То, что произошло на наших глаза в Манеже, то, что каждый день происходит на улицах. А тем временем ребят с Болотной сажают на реальные сроки. Немцова убили тоже довольно реально. Сколько там человек вышло? Это слишком мало. Это — ничего, в сравнении с масштабом того, что происходит. Но кто-то вышел, кто-то поставил лайк фотографии того, кто вышел. ...Нормальные люди уже спасают детей и бегут, думая, что, оказавшись в какой-то другой среде, они смогут хотя бы защитить их. Но это единицы, обладающие сверхнепереносимостью зла. А народ, тот самый народ, на который мы так любим кивать и к которому часто апеллируем, он молчит. Ему, наверное, комфортно. И ничего мы про это не понимаем. Я отношусь к тому поколению, которое воспринимало перестройку как личную историю, я из тех, кто все это горячо поддерживал, делал, верил. И именно для нас самый больной вопрос: почему все оказалось напрасным?"




Размер премии в этом году, как и в предыдущие два, составляет 8 млн шведских крон, при этом в связи с ослаблением курса шведской валюты эта сумма впервые за 15 лет меньше $1 млн и составляет примерно $953 тысячи.


Дополнение http://ruposters.ru/news/08-10-2015/another-gone-crazy